Сун Го-ин, родом из Дунпина работал в области образования, а потом стал начальником города Лу.
Жестокий и жадный, он не знал жалости и особенно свирепствовал при сборе налогов и арендной платы.
Во дворе уездного управления всегда валялись тела забитых насмерть.
Случилось как-то встретиться с ним жителю нашей волости Сюй Бай-шаню.
Сюй с насмешкой спросил самодура:
— Тяжело достается слава родительского попечения о народе?
— Не смею и мечтать о славе! Хотя пост у меня небольшой и занимаю я его всего сто дней,
однако уже успел казнить пятьдесят восемь человек, — ответил полный самодовольства Сун.
Прошло с полгода. Однажды, сидя за столом, Сун просматривал дела. Вдруг он вскочил,
вытаращил глаза, затопал ногами, замахал руками, словно кого-то отталкивая, и закричал:
— Вина на мне, заслуживаю казни! Вина на мне, заслуживаю казни!
Поддерживая под руки, слуги довели его до канцелярии, а через час он умер.
Да! Счастье, что есть судилище на том свете, что ведает оно и земными делами.
Иначе про многих самодуров шла бы слава лучших и добродетельнейших, и злодеяниям не было бы конца!
Рассказчик этой небылицы добавит:
Лу — исконные наши земли, и жители этого города даже после смерти остаются самыми смелыми и мужественными среди духов.
А ныне, если какой-нибудь чинуша, ухватив печать, взберется повыше, найдутся два-три подлеца, которые, славя его, будут лизать ему задницу.
Пока он процветает, эти негодяи подбирают объедки, до капли высасывают соки народные, а благодетелю своему преподносят ширмы из узорчатой парчи.
Когда же он терпит поражение, эти подлецы сгоняют уцелевших от казни людей, чтобы те умоляли оставить чиновника на посту.
И до самого отъезда самодура его величие так устрашает, что невежественная чернь не смеет не следовать за ним.
Пройти через подобное — удел каждого служащего, и алчного и честного.
Такой обычай, передаваясь из поколения в поколение, возведен в закон, над которым, конечно, и издеваются души в районе Лу.